Нетерпение, но странное и необычное: траверс ещё не начинался, а хочется окончания, Москвы, цивилизации.

Немного о маршруте.

Самый простой путь на пик Корженевской – это маршрут «академиков», 5А к.тр., пройденный альпинистами спортклуба АН СССР в 1966 году, по снежному некрутому гребню. Слева от этого пути расположена обширная западная стена, разделённая на две части широким снизу и сходящим «на нет» выше снежным кулуаром. До нашей экспедиции единственный маршрут по западной стене проложила команда «Буревестника»: сначала по кулуару, потом направо по крутым скалам с выходом на путь «академиков» и дальше пешком до вершины. Их подъём был оценён серебром на чемпионате СССР (66 год).
У нас Мальцев планирует из кулуара уходить налево, потом почти километр подниматься по скалам и затем по очень крутому снежному гребню выйти прямо на вершину. Такой маршрут, проходящий почти по линии падения воды с вершины, называется «диретиссимой».
Наша команда траверсантов выбрала для подъёма самый левый край стены, примерно в километре от главного кулуара. В начале маршрута мы с Мальцевым должны видеть друг друга. Чтобы подобраться непосредственно к скалам стены нам предстоит преодолеть крутой снежный склон, высотой не менее 500 м., со скальным островком посередине. Нижняя треть скал стены не кажется сложной, но верхняя часть труднее; многое осталось неясным после наблюдения снизу. Преодолев стену, мы окажемся на северном гребне пика, где в 1953-м году шла группа первовосходителей. Гребень технически очень прост, и то, сколько времени мы потратим на прохождение этого последнего подъёма, зависит от погоды и состояния снега.
После разбора нашего восхождения на пик Четырёх, мы снова разговаривали с Игорем о предстоящем траверсе; и он и я не изменили свою точку зрения на маршрут: он называл 5-6 суток, как максимальное время подъёма до вершины; я – 9 суток, как минимум. «Если рассчитывать на 9 суток, нас задавят рюкзаки» - говорил он. «Рюкзаки нас задавят не из-за веса продуктов, а весом снаряжения и того барахла, которое все будут набирать для своего комфорта. Лишние два килограмма продуктов и бензина, в пересчёте на каждого, не скажутся, практически, на весе рюкзаков, но могут сыграть решающую роль во время пути к вершине» - возражал я. Мы долго спорили, и в конце концов, когда я сказал, что если обеспечение будет взято из расчета пяти суток, то просто не пойду на гору, Игорь сдался. «Ладно» - сказал он – «согласен, если ты будешь заведовать продуктами на восхождении – ты и так начпрод экспедиции. Бери и распределяй, как хочешь. Своя ноша не тянет».
Немного погодя мы присели с Валерой Мальцевым на камень рядом с палатками. Он был невесел, не чувствовалось предстартового напряжения.
«Что ты такой…подкисший?» - спросил я его.
« Самочувствие не блестящее и на гору не тянет. Жека тоже не в лучшей форме. Одна надежда на «крокодилов». А может, ты с нами пойдёшь? Смотри какой маршрут!»
«Душой буду с вами всегда. А пойти не могу, хоть и красивый путь вам предстоит». Мы ещё долго трепались, вспоминали общие горы, говорили о домашних делах, о его недавнем приезде с молодой женой к нам в Протвино, о «Джайлыке», молодых годах. Последний наш разговор.

Начало восхождения.

27.07.74. С утра холодно и ясно. Хац назначил выход на 12-00. Пришла от Эльчибекова Рая, угощавшая чаем и пирогами во время возвращения с пика Четырёх. Она оказалась хорошей знакомой Мальцева. Небольшой трёп.
В 12-00, конечно, не вышли. Сидел на камне, читал Джека Лондона, всё собрано, остальные суетятся. Вышли в 14-30 после супа. Цель сегодня была дойти, не торопясь до палаток в цирке. Шлось тяжело – сердцебиение. Через час начались снежные шквалы вперемежку с солнечными интервалами. Палатку завалило, одну немного порвало. Еды нанесли вчера – завались. Но даже компот был не в радость, т.к. шли слишком быстро, переутомление.
Спалось неплохо. Хац наметил выход на 9 часов на гору и уверяет, что до скал стены один час ходу, и потом сразу вылезем на стену. Пройдём одну треть стены и заночуем. Юморист. Дойти завтра до стены – предел моих мечтаний.

28.07.74. Начался отсчёт. С утра сильный мороз. Ботинки, отсыревшие вчера, замерзли в рюкзаке пол головой. Разыграли две пары шекльтонов – достались мне и Володе Карабашу. Но моя пара оказалась тесной, и я надел всё-таки замерзшие ботинки, а на них сверху свои суконные чуни, предмет постоянных насмешек Кэна, но весьма полезная вещь.
Начало тяжёлое. Очень увесистые рюкзаки. Кое у кого, в основном, за счёт личных вещей, (у Юры Рябова и Карабаша – по два здоровых полиэтиленовых пакета) у меня за счёт продуктов. Не могу оставить ничего из того, что запланировано взять. Кроме того - тяжелый снег. Хац и Карабаш ушли вперёд прокладывать тропу. В итоге после кошмарной, утомительной работы выдохлись полностью к 16-00. Снег кислый и глубокий, проваливались по пояс. Стоит увеличить темп – после сотни шагов круги перед глазами. Даже Алмазов, редкостный здоровяк, падал в снег задницей, рюкзаком и раскидывал руки, тяжело дыша.
На скалах островка облегчения не наступило; снег не держит, камни рассыпаются, если взяться за них покрепче. Единогласно решили ставить палатки в 16-30. Ребята тянут на меня, что много взято продуктов, отсюда, дескать, и рюкзаки непомерные. Вечером стали подсчитывать. Утверждают, что 5 кг, сахара слишком много на 9 дней пути. Чушь. По 500 грамм пищи в день – это нормально. Хац в конце решил (оценив, наверное, сделанное за первый день) ничего не оставлять. Ночуем на скальном острове.

29.07.74. Спали в памирке втроём: Орлов, Карабаш и я. Коля принял на ночь 2 таблетки анальгина, а с 5-20 кочегарит примуса – он назначен дежурным. Поздравили «крокодилов» с прошедшим днём ВМФ (Шумихин служил на атомной подлодке, Евсюков – на сторожевике). Мы видим их, заночевали немногим выше нас.
Завтрак: чай, сахар, овсяное печенье, сухари, печень трески. Вышли с Хацем в 8-30, остальные сворачивают бивуак. Мороз градусов 15. Ботинки заледенели. Ноги мерзнут, несмотря на наружные чуни. Представляю, каково ребятам, у которых вчера ботинки вымокли сильнее, чем у меня. Сначала шёл первым, потом меня сменил Хац, забил два крюка и вылез опять на снег (островок кончился). Там я прошёл метров 200 по кошмарному снегу: глубокий, рыхлый, по пояс глубиной, угрожающий сползти пластом. К счастью, мы в тени, лавины будут при солнце. Свернул к скалам траверсом, так ближе. Хац испугался, что подрежу пласт, и закричал, чтобы бил ледовый крюк. Какой там крюк, когда ноги не находят жёсткой опоры. Алмазов, следуя за мной, по приказу Игоря стоял полчаса, наблюдая за склоном, и матерился. Перешли все благополучно. Вот мы и коснулись самой стены. Решили перекусить в течение часа, напиться. Пока четвёрка готовила перекус, Хац, я и Алмазов пошли и навесили 120 метров верёвки. Две сороковки по канту стены и снега, одну – вверх по скалам. Скалы несложные.
С 14-ти пошёл снег. Решили ночевать на месте перекуса, сделали хорошие площадки. По словам Игоря, до полки, где предполагается устроить следующую ночёвку меньше 3-х верёвок. Мне кажется гораздо больше. Пока, к сожалению, оптимизм Игоря не оправдывается.

Стена.

30.07.74. Большой день по сделанному, но какую кошмарную ночь мы провели в палатках. Всю ночь шёл снег, и с часовыми интервалами стена над нами со вздохами освобождалась от свежих снежных накоплений, спуская лавинки как раз на наши палатки, заваливая их и нас внутри. Юра Рябов вылезал откапывать дважды; Хац пытался приспособить сверху полиэтиленовую плёнку, чтобы снег скатывался по ней. К утру снегопад почти прекратился, и часа два удалось поспать. Вышли в 10:00 – небольшой снежок сверху. 120 метров простого склона по перилам заняли один час. Пока все собирались, Игорь за следующий час прошел ещё 40 метров на двойном репшнуре. Дальше скалы усложнялись, и Хац предложил идти первым мне. Снег усилился, метёт. С рюкзаком, оказалось, лезть невозможно; прошёл 6 верёвок, а рюкзак Игорь переносил челноком. Работа впереди спокойная, скалы комбинированные, со льдом и снегом, 4 крюка на верёвку. К 19-ти вышел на снежный кусок, то пятно, где с самого начала предполагали ночевать. Остальные - растянулись по верёвкам ниже. Работали до часа ночи: подтаскивали рюкзаки, выбирали верёвки, с Алмазовым долго топтали и рубили площадку для палаток в нижней части склона, рядом с краем башни. Игорь был против постановки палаток там из-за возможной бомбардировки камнями, но другого места нет. Сидячий бивуак, наверное, вывел бы нашу группу из строя надолго. Полнолуние позади, но луна помогла, фантастический пейзаж. Небо полностью очистилось, горы блестят, тихо, копошатся в блеске тёмные фигуры.
Забил крюк для страховки неясно, как и во что. Утром выяснилось, что забил весьма хреново. Скорчившись в палатке, приготовили чай на всех, с наслаждением напились, уснули часа в 3 до 8:30. Сновидений не было.

31.07.74. Второй день на стене по погоде был отличным, а по содержанию оказался отвратительным. Подтвердилось, что стена сложена из неприятной породы: серый сланец, размокший от воды, текущей струйками, отламывается от небольших усилий. Подниматься на башню пробовали по очереди. Сначала пошёл Хац , но ему в шекльтонах было трудно и его сменил Карабаш. Прошёл 5 метров и не смог дальше. Вышел вперёд я. Прошёл метров 8, забив 3 крюка. Последний хотел заколотить шлямбурный, но стоящий на страховке Хац посоветовал использовать обычный и показал как будто подходящую трещину. Я поддался на совет: забил. Используя крюк, стал выжиматься, пытаясь дотянуться до хорошей зацепки метром выше. Крюк с мелодичным звуком вылетел, и я рухнул вниз. Пролетел по скалам метров 5; следующий крюк выдержал. Ободрался, ушиб и растянул голень. Самочувствие поганое. Палатки находятся под постоянным обстрелом. Часто свистят камни, перелетая в основном через них, но один пробил высотную палатку, в которой лежал Алмазов. После того, как я приполз в палатку, на смену, переобувшись в ботинки, вышел Хац. Судя по продвижению верёвки, дела у него идут не блестяще.
Самочувствие у всех неважное – сказывается вчерашний напряжённый день. Мало остается бензина, надо экономить. Начались настоящие препятствия, идём медленнее, чем рассчитывали.

01.08.74. С 10-ти на обработку ушли Алмазов и Хац. У меня всю ночь ныла и не давала спать нога. Пришлось вставать среди ночи, бинтовать и есть болеутоляющие таблетки. Опять проскочила мысль: на кой чёрт всё это надо? После 12-ти Хац крикнул, чтобы все паковали рюкзаки для транспортировки и готовились идти вверх по перилам для вытяжки рюкзаков. Они прошли около 80 метров, первым шёл Алмазов.
Полез первым по перилам и промежуточные крючья, от нагрузки начали по очереди вылетать. Каждый раз рывок, и больная нога, продетая в стремя, словно выворачивается наизнанку, весьма болезненно. Но добрался нормально. Собрались на полке в конце перил и наладили систему для вытяжки рюкзаков только к 18-ти. Ещё около 40 минут ушло на ликвидацию, каких то неисправностей внизу. И лишь в 18-40 всё было готово для того, чтобы начать вытягивать первый рюкзак.
Получасом раньше я предложил не начинать работу, которую явно не завершим к наступлению темноты, не устраивать холодной ночёвки, а начать спуск к старым площадкам и нормально переночевать ночь. Хац после получасового размышления согласился (поспорили, но без повышения тона). Никулин спустился первым за 35 минут, остальные быстрее. В сумерках поставили на старом месте палатки и хорошо отдохнули. Удалось набрать воды в кастрюли из струек, текущих по стене и сэкономить бензин. И дальше так надо делать.

02.08.74. Перебазировались на новый бивуак, прошли башню, скорее всего самое сложное место на стене. Раньше решили подниматься по трём навешенным верёвкам с рюкзаками (правильно, конечно); не вытягивать рюкзаки потом. Первым ушёл Алмазов, я следом за ним спустя 15 минут, и с больной ногой, отстал. Хац, выйдя за мной через следующие 15 минут, догнал, и к концу перил мы пришли одновременно. Но дальше затык. Два часа ждали Мишу Никулина, который не смог одолеть гладкой вертикальной стенки и вернулся назад. Хац вынужден был спуститься вниз к сложному месту и подтягивать всех за основную верёвку. Когда поднесли сороковку, Алмазов пошёл вверх без рюкзака и навесил ещё одну верёвку – рельеф несложный после башни. Мы с Колей Орловым обеспечивали снятие перил, выбивали крючья. Хац настоял на том, чтобы меня из-за больной ноги разгрузили. Несу только личные вещи. Дальше предложили идти первым Юре Рябову, но он запоролся, полез без необходимости на какие то стены, хотя левее просматривался обход. Хац ушёл налево, а за ним и остальные по перилам. В 18-00 предложил делать площадку, но Хац прошёл ещё две верёвки. В сумерках все выбрались к нему на неплохое место и до 22-х в темноте. Возились с установкой палаток, потом ужинали, заснули в час.
Спалось вполне уютно, т.к. лёг валетом головой внутрь (просторно и свободно). Уже два дня держится прекрасная погода. На связи слышал разговор Мальцева с Лапшиной, он жалуется: «Тяжело идти», она утешает:
«Валерочка, потерпи». Обменялся с ним несколькими фразами. Сказал:
«Не горюй» - его любимые слова, сказанные мне на пике Энгельса. Как вспомнил про Энгельса, потеплело на душе. Может быть и у него тоже?
Когда лез сегодня по перилам, нечаянно наступил сильно на больную ногу, опора из под правой ноги ушла и я автоматически перенёс всю тяжесть на левую руку. Почувствовал при этом, как кость вышла из плечевой сумки и с чмоканьем (или хлюпаньем) вошла обратно. Сейчас рука болит сильнее, чем нога. Это хорошо – значит нога проходит.

03.08.74. С утра, как обычно, Хац рекомендовал (приказал как начальник) собирать всем рюкзаки и готовиться к движению. Но с самого начала получилась заминка: неясно, где проще подниматься. Снизу при наблюдении казалось, что здесь везде проходимо. После часовых поисков остановились на приемлемом варианте, но для подъёма с рюкзаками сложновато. Погода с утра начала портиться, и когда Хац ушёл обрабатывать первую верёвку, я крикнул ребятам, чтобы не снимали палатки т.к. перебазироваться, сегодня наверняка не будем. Вторую и третью верёвки навешивали мы с Алмазовым, вернее лез Алмазов, а я страховал. Работалось тяжело, еду начали экономить (провёл инвентаризацию), да и высота за 6000 м. На пике Энгельса на такой высоте мы выходили на гребень, а здесь – середина стены.
Сравнительно тепло. Ноги почти не мёрзнут в ботинках с чунями (снега на стене немного и ботинки почти сухие). Ни у кого из ребят ноги не подморожены. Одну верёвку Алмазов навесил почти горизонтально – ушли из под сложных скал, а третью Валерий просто вымучил. Я лезть первым пока не могу. Скалы при взгляде снизу кажутся простыми, а как доходит до дела, до лазания – весьма неприятны. Много «живых» камней, и будь погода получше, без снегопадов, были бы часты камнепады. Сейчас «живые» камни сморожены в монолит. Вернулись часам к 18-ти. Был готов югославский бульон – как обычно, пошёл весьма хорошо внутрь. А ещё лучше – кофе со спиртом в честь дня рождения Игоря. Спели ему хором крокодилью песню «Прилетит к нам волшебник в голубом вертолёте…».

04.08.74. День перебазировки лагеря всегда более напряжён, чем день обработки, но этот выдался особенным: долгим, нервным, мучительным.
Алмазов с рюкзаком быстро пролез по навешенным перилам сорокаметровую стенку; за ним я – с полным грузом и свободной сороковкой. Дальше должен был идти Никулин, но не смог, и в этом месте решили вытягивать рюкзаки. Хац с 40 метрами репшнура тоже пролез за нами и остался помогать вытягивать рюкзаки. Мы с Валерием ушли к концу перил, обработали следующие 40 метров и стали ждать Хаца, который появился со своим репшнуром через час. Сказав, что сейчас снизу поднесут ещё верёвку, он на двойном репшнуре обработал очередные 20 метров, спустился к нам двоим и обрадовал, заявив, что пятнадцатью метрами выше есть хорошая полка для ночёвки. Втроём стали спокойно кушать сабзу, поджидая пока снизу поднесут верёвку.
Всё время шёл снежок, и на нас время от времени сыпались пылевые снежные лавинки. Оказалось при внимательном рассмотрении, что стоим мы на полке в горловине внутреннего угла, естественном локальном лавиносборнике. Часа через два, к 17-ти Миша Никулин принёс , наконец, сороковку волоча её за собой, причём его чуть не сдёрнули. И он повис на схватывающем узле.
Подхватив эту верёвку, Хац полез вверх. Минут через 20 двинулся я, страхуя Игоря. Никулин и Алмазов остались ждать моего сообщения, что Хацкевич вылез на хорошую полку и готов принимать остальных. Но прошёл час, сумерки, сыплет снег, лавинки одна за другой сходят через меня, иногда задевая камушками и ледышками по плечам и ногам. Игорь ушёл на все 40 метров и просит (еле слышно) надвязать верёвку – ему надо пройти ещё 10 метров. Снизу кричат едва слышно (из-за свиста ветра), что сорвался Юра Рябов и не может идти. Наконец доносится крик Хаца, ушедшего вверх на 50 метров, что верёвка закреплена и по ней можно подниматься. Спешу, срывая дыхание, следом торопится Алмазов. Цель – скорее бросить рюкзаки и спуститься тянуть Рябова. Кричу Игорю о случившемся, и он начинает спускаться по той верёвке, которую только что навесил.
Площадки, о которой он говорил, нет. Нет и намёка на снежный склон, в котором можно было бы сделать эту площадку. Снизу Игорь кричит, что с Рябовым нет ничего серьёзного и за ним спускаться не нужно. Пытаемся сделать площадку, но снег сухой и вылепить, как это мы делали раньше, ничего не удается. Нельзя сейчас и расширить плацдарм за счёт вмёрзших в лёд камней, т.к. сброшенные камни пройдут через внутренний угол, по которому поднимаются ребята.
Темно, топчемся с Алмазовым на месте, скребём ледорубами лёд, пытаемся увеличить площадь. В лучшем случае удастся подвесить памирку, так что половина днища будет висеть над стеной. Проблема закрепить конёк палатки. В темноте не видно подходящих трещин; загоняем ледоруб в расщелину между смёрзшихся камней и растягиваем палатку за этот ледоруб и за страховочный крюк, который забил Хац. Ветер бросает то вверх . то вниз груды снега.
В подвешенную палатку забиваются подошедшие Карабаш, Никулин, Орлов, потом я и Валерий Алмазов. Впятером можно сидеть скорчившись. На коленях грею воду на примусе. К 23-м приползли Хац и Рябов. Юра в панике – не чувствует ног. Ему ещё хватает места в палатке. Игорю никакими силами не удаётся втиснуться в палатку и он остаётся сидеть на рюкзаке снаружи. Соорудив над собой нечто вроде навеса из полиэтиленовой плёнки. Ноги сунул нам на колени. Алмазов постепенно сполз в ноги и улёгся у всех на ступнях, одним боком нависая над бездной.
Страховочной верёвки, продетой сквозь палатку у нас нет. У каждого – индивидуальная страховка, путаница из концов репшнура, дёргаем друг друга. Никто не решается снять ботинки из боязни потерять их (кроме Рябова – ему растирают ноги). Мешанина из голов, ног, тел; только горящий примус возвышается незыблемо у меня на коленях. К первому часу ночи выпиваем две кастрюльки чая с консервами и сухарями и потом погружаемся в тяжёлое забытьё на несколько минут, прерываемое попытками повернуться, устроиться получше, пошевелить ногой, охами, стонами и кряхтеньем, короткими разговорами.

05.08.74. Сумрачный рассвет. Лавинки с шелестом перескакивают через нас. Сна было весьма мало. Пальцы на ногах потеряли чувствительность. Шевелю минут 15 в расстёгнутых ботинках пальцами, двигаю ступнёй, пытаюсь постукивать ногами и, наконец, ощущаю тепло. Постепенно раскачиваемся, кочегарю примус, к 10-ти напились чаю. Хац посылает вниз снимать оставленные верёвки Никулина, Карабаша и Орлова. Через час снизу доносятся звуки, говорящие о том, что ребята возвращаются. Мы с Алмазовым вылезаем наружу, должны идти вверх на обработку: дикий холод, мороз, ветер, режущий лицо снег.